"Шпионские страсти. Книга тайн". Роман-квест

По мотивам содержания книги Семёна Юлианова "Семь вечностей осени"

 

Клуб Незнаменитых Капитанов представляет роман-квест в парусном проекте «Большая Игра».

«Шпионские страсти. Книга Тайн» - это не просто детективная приключенческая история. Это ещё и книга-подсказка для участников одноимённого яхтенного квеста, который пройдёт в Греции на островах и акватории Ионического моря.  

Сценарий «Шпионских страстей»-игры не повторяет сюжет романа, эти двое существуют независимо друг от друга. Но в хитросплетениях сюжета книги скрыты ситуационные «шпаргалки» для тех, кто, распутывая интриги секретной службы СПРУТа, будет идти по следу «Книги Тайн» и, в конце концов, найдёт её, благодаря своему интеллекту, упёртому экипажу и твёрдой руке, лежащей на штурвале парусной яхты.

Роман «Шпионские страсти» будет интересен не только участникам квеста, но и тем, кто пока ещё не принимал участия в «Большой Игре π» Клуба Незнаменитых Капитанов. В любом случае, у вас есть возможность открыть Книгу Тайн и начать Игру!

                                                                                          ЧАСТЬ 1. КНИГА ТАЙН

ГЛАВА I. introductio

                - Как вам это удалось Берг? Я не могу поверить, что держу её в руках!

Верховный Мастер опустил на стол увесистый фолиант в кожаном переплёте цвета переспевшей вишни. Бронзовые уголки книги глухо стукнули о массивный дубовый стол. Эхо многократно отразилось от резных деревянных панелей и стихло под стрельчатым потолком зала имперских заседаний.

Верховный Мастер – правитель Среднеземья Фридрих Блиц – поднялся из-за стола. Он остановил небрежным жестом попытку встать вслед за ним собравшихся за столом руководителей военных ведомств и подошёл к Вальтеру Бергу.

Глава секретного департамента «Анунервы» Вальтер Берг, в последнее время возглавлял имперский проект, в рамках которого крупнейшими гражданскими и военными специалистами велась разработка мощного идеологического оружия, направленного против Славии. Созданный на основе протоколов сионских мудрецов, философских трактатов древних инков, постулатов древнекитайской школы легистов Фа-Цзя и новейших разработок в области манипулирования сознания, вроде «окон Овертона», план идеологической диверсии носил амбициозное название «Книга Тайн».

Сегодня многомесячный труд Анунервов был представлен Верховному Мастеру. Берг мог гордиться своей работой: он в очередной раз утёр нос всем этим выскочкам из имперской верхушки и представил идеальный план разгрома восточного соседа.

Хитрый и изворотливый, обладающий хватким умом и цепкой памятью Вальтер Берг всегда оказывался в нужное время в нужном месте, за что и получил среди сослуживцев прозвище «Шельма Берг». Имперское начальство оценило рвение Шельмы Берга государственными наградами и быстрым карьерным ростом.

«Доверие. Бесконечное доверие к приказам и преданность идеям империи – вот всё, что нужно простому среднеземцу, чтобы достичь блистающих высот успеха!» - любил повторять он своим подчинённым, чеканя каждое слово тонкими, словно поджатыми, губами. «Если начальство спит, вы должны бодрствовать, если оно лежит, вы должны стоять. Если оно прикрыло глаза, вы обязаны широко раскрыть их, чтобы почувствовать волю вашего руководителя и безоговорочно подчиниться ей!»

- … И всё же я ждал, я верил в ошеломляющий успех. В Анунервах недаром едят хлеб! Вы даже представить не можете, Вальтер, что значит эта Книга для Империи! Это наш ключ к нашей победе над Славией! Мы просто сотрём в порошок этих варваров!

- Я не сомневаюсь в нашей победе, мой Мастер! – с грохотом отодвинув массивный стул с высокой спинкой и щёлкнув каблуками, Шельма Берг вытянулся перед Верховным. Блиц, покровительственно похлопав его по спине, продолжил:

- Садитесь, Вальтер… Таймер нашей победы запущен: Анунервы сделали своё дело и сделали его хорошо. Нам осталось завершить кое-какую подготовительную работу и нанести смертельный удар по нашему врагу. Идеологическая база Славии сегодня парадоксальна и противоречива, народ разобщён. Мы обязаны воспользоваться этой слабостью, и запустить механизм её самоликвидации! Но степень расшатанности общественного строя Славии не достигла ещё своего апогея... Мы! Мы сами создадим условия для последнего и решающего удара!

Блиц стремительно повернулся и подошёл к лежащей на столе книге. Рука Мастера с растопыренными пальцами упала на вишнёвый переплёт. Голос его, срывающийся на фальцет, заставил вздрогнуть всех присутствующих:

- Вот здесь! Здесь, в этой Книге Тайн собрана квинтэссенция нашей духовной мощи. Тут изложен секрет нашего триумфа и план наших действий. Берг и его служба сделали невозможное. Они открыли нам почти бескровный путь к победе!

Мы не станем создавать трёхкратный перевес в живой силе и боевой технике, чтобы начать решительное наступление. Мы не будем посылать наших солдат на бессмысленную смерть. Нет! Мы запустим методику разложения врага изнутри. А, когда почва будет подготовлена и посеянные нами семена дадут всходы, когда враг, утратив всяческую перспективу, будет гнить и разлагаться от внутренней заразы, вот тогда, именно тогда победный грохот наших орудий на фронтах возвестит об окончательном развале Славии и победе несгибаемой воли и силы имперского духа над утопией!

Блиц оперся кулаками о стол и замер на мгновение, уставив неподвижный взгляд на противоположную стену, словно разглядывая там картины грядущей победы, затем продолжил уже спокойным деловым тоном:

- Главный штаб разработал план операции «Книга тайн».  Мы начинаем действовать через восемнадцать дней. До этого времени Книга будет передана в СПРУТ, которому надлежит обеспечить её хранение и строжайшую секретность. Генрих!

Генрих Шмюллер, начальник Среднеземского Парусно-разведывательного Управления Тайн, невысокого роста, грузный и лысоватый, поднялся со своего места и одёрнул топорщившийся на животе тёмно-синий мундир с золотым кантом.

- С этого момента, Генрих, вы целиком и полностью отвечаете за сохранность Книги.  И, не дай Бог, если хотя бы одна строчка из этого плана будет прочитана слави́нами!.. Ведь вас не очень обрадует перспектива оказаться в ваших же подвалах у ваших же костоломов?

Заложив руки за спину, Верховный Мастер произнёс последнюю фразу, наклонившись к самому лицу Шмюллера.

- Не страшно оказаться в руках своих подчинённых, мой Мастер, тем более, что ребята ко мне неплохо относятся, - негромкий голос директора СПРУТа только казался безучастным и лишённым интонаций, - Совсем недурно сидеть в подвалах СПРУТа по блату… Страшно не оправдать оказанное доверие и предать интересы империи!

Блиц внимательно посмотрел на Шмюллера. Тот выдержал взгляд, прищурив бесцветные глаза и вперившись в пространство перед собой. Мастер медленно выпрямился и расхохотался:

- Я всегда ценил ваше чувство юмора, Генрих!

Сидящие за столом генералы и министры осторожно засмеялись вслед, но смех прекратился сразу же, как только Верховный смёл с лица остатки веселья.

- … но гораздо больше я ценю в вас чувство преданности нашему делу и ваш профессионализм. Я верю, что ваши псы не допустят волков в овчарню!

- Да, Мастер, вы можете быть в этом уверены.

ГЛАВА II.  ad argumentum fabulae

Из окна ресторанчика на набережной Даугавы открывался прекрасный вид на закат. Лучи заходящего солнца, прощаясь с Ригой до завтра, окрашивали слегка рябую от волн гладь реки в сумасшедшие цвета, играли причудливыми всполохами в ветвях деревьев на противоположном берегу.

Каждую субботу Штурвальц приходил в этот кабачок с нехитрым названием Rīgas Вrīvosta недалеко от здания портовой администрации. Он приходил сюда за полчаса до заката, приветствовал взмахом руки хозяина заведения Айварса, садился за столик под висящей на балке моделью жёлтого воздушного шара и заказывал двойной эспрессо с солью. Соль отдельно. Это место было конспиративной явкой, а улыбчивый и вечно что-то протирающий за стойкой бара Айварс – связным Центра. Сегодня была суббота.

- Добрый вечер! Будете что-то заказывать?

Штурвальц поднял  глаза. Инга, жена Айварса, работающая здесь официанткой, приготовилась записывать и выжидающе смотрела на него.

- Да, Инга, спасибо. Как обычно: двойной эспрессо с солью. Соль отдельно.

- Соль на столе, кофе будет сию минуту!

Будничный и вряд ли уже нужный обмен паролями. Но порядок есть порядок, у разведчика не бывает мелочей. Штурвальц за семь лет работы в глубоком тылу противника убеждался в этом не раз.  Семь лет... Штурвальц улыбнулся и задумчиво покрутил в руках спичечный коробок с надписью «Sāls». «Совсем, как у нас: соль в дорогу в спичечном коробке».

Перед самой войной командование внедрило его в штат недавно созданной имперской службы Анунервы. С этого момента капитан восьмого ранга Иса Исаевич Максимов, сотрудник внешней разведки Сла́вии, бесследно исчез, а в Среднеземском Управлении имперской безопасности появился инициативный офицер, быстро продвигающийся по карьерной лестнице, Макс Отто фон Штурвальц. Месяц назад он получил имперский крест, высшую награду Среднеземья и был назначен третьим заместителем Вальтера Берга. Разведчик вспомнил слова Берга на торжественном банкете: «Поздравляю вас, Макс! Это заслуженная награда и, не менее заслуженное, назначение! Я рад, дружище, что мы уже столько лет в одной команде. И… готовьтесь! Скоро нам предстоят великие дела!».

… Максимов покачал головой. «Заслуга» действительно была велика: он создал мощную диверсионную сеть «кротов», информация о которой уже находилась в разработке Центра.

- Ваш эспрессо, пожалуйста!

Слова Инги ещё висели в воздухе, а сама она уже лавировалась между соседними столиками. Метеор! Кофе уже дымился на столе и соблазнительно источал горький аромат. Сделав глоток, Штурвальц посмотрел на ошвартованные у причала парусные яхты.

А хорошо, наверно, сейчас на водохранилищах! Собраться бы друзьями и махнуть под парусом, подставляя ветру разгорячённые лица… Может так и будет. После победы. Но до неё ещё далеко, как до любимых водохранилищ отсюда – из Латвии.

Вот уже второй месяц Штурвальц занимался рутинной работой и по заданию Центра координировал срыв поставок шпрот в эту маленькую имперскую провинцию. Чтобы обеспечить прикрытие операции пришлось выхлопотать в Управлении командировку под соусом создания здесь филиала Анунервов. Задание было несложным и нудным, а мозг стосковался по настоящему делу. Где оно, это дело? Штурвальц посмотрел на догорающий за окном закат.

- Ваш счёт, штандартен-шкипер!

Айварс поставил на стол бокал с аккуратно свёрнутым в трубочку счётом. Штурвальц вынул счёт, мельком взглянул на колонки цифр и сунул бумажку в карман. Туда же отправился и коробок с солью.

- Спасибо, Айварс! У вас не самый дешёвый, но самый превосходный эспрессо с солью в Риге... Нет-нет, сдачи не надо, лучше вызовите мне такси.

Через полчаса на своей квартире Штурвальц тщательно осмотрит коробок и развернёт полученный от Айварса счёт. Потом он снимет с полки томик Монтеня, и сев за стол, переведёт колонку цифр на счёте в текст приказа из Центра.

* * *

Закончив работу, Штурвальц растопил камин и, дождавшись, когда языки пламени дружно заплясали на поленьях, отправил туда шифровку и спичечный коробок. Огонь хищно лизнул бумагу и через минуту от приказа Центра и секретного канала связи, на котором теперь будет идти радиообмен, остались только обугленные останки. Максимов по привычке поворошил угли, окончательно превращая то, что осталось от документов в пепел.

«Книга Тайн. Вот, значит, какие «великие дела» имел в виду Шельма Берг. Дела… ». Получается, они начнут десятого. Десятого июня для его страны всё будет кончено. Десятого будет запущена машина её безжалостной идеологической обработки. Десятого числа… Получается, что у Максимова есть всего неделя на то, чтобы отыскать Книгу Тайн и спасти Славию от катастрофы.

Сегодня было третье. Время пошло.

                                                                                      ЧАСТЬ 2. ТЕНИ ПРОШЛОГО

ГЛАВА III.  AMOR FABULA

Каждое утро в ровно в семь утра к дому, где проживал группенмастер Шмюллер, подъезжала служебная машина с двумя мотоциклами сопровождения. Имперское Управление находилось в двадцати минутах неспешной езды по опустевшему за годы войны городу.

Генрих любил эти минуты спокойного одиночества. Он смотрел на пробегающий за окном городской пейзаж, на редких прохожих, на голубей, суетящихся на площади перед собором, и получал удовольствие. Голова его в этот момент была абсолютно свободна от напряжённой и мучительной работы, которая ждала его за массивными дубовыми дверями меньше, чем через полчаса.

В семь двадцать пять машина затормозит у третьего подъезда Управления, где расположен СПРУТ. И в тот самый момент, когда вышколенный водитель, щёлкнув каблуками, откроет дверцу автомобиля, утренняя пастораль закончится и начнётся служба.

Но маршрут следования шефа среднеземской разведки в Управление в последние несколько месяцев претерпел некоторые изменения. С полгода назад, выйдя из дома, Шмюллер обнаружил, что у него кончились сигареты. Решив, что короткая прогулка по безмятежному весеннему городу ему не повредит, группенмастер отправился пешком к табачному ларьку, расположенному в квартале от его дома. Лучше бы он послал за сигаретами водителя.

- .... Простите, вы будете что-нибудь брать?

Звонкий девичий голос вывел Шмюллера из состояния временной потери чувств и он обнаружил себя стоящим перед окошечком ларька. За его спиной нетерпеливо переминались с ноги на ногу трое страждущих табака мужчин, а из окошечка на него с тревогой смотрела симпатичная продавщица.

«Глаза зелёные, скорее всего – линзы, рост 162-165, красит волосы хной, нос горбинкой – последствие травмы, кисти рук крупные, привыкшие к тяжёлой работе». Мозг по привычке фиксировал основные приметы девушки, а сам Шмюллер уже пал, сражённый стрелой Амура.

- С вами всё в порядке?

Проклятье! Опять этот чёртов психоз! Шмюллер, старый службист, коварный и хитрый с противником, был несчастен в личной жизни. Любая попытка не то, чтобы построить серьёзные отношения, а хотя бы завязать лёгкий флирт приводила к тому, что он впадал в ступор, начинал заикаться и беспорядочно трясти головой, словно отрицая что-то или пытаясь стряхнуть с себя наваждение.

Вот и сейчас это настигло его в самый неподходящий момент.

- Вам сигареты?

- Н-н-нет... То есть, д-д-да, к-к-конечно!

Генрих, отчаянно тряся головой, пытался справиться с накатывающим на него психозом, но ничего не получалось.

- Вам какие?

- «З-з-зондер Ми-мишунг». Д-две!

- Держите.

- С-с-спа-спа...

-Пожалуйста! Следующий!

Шмюллер сунул сигареты в карман плаща и, сопя от досады на самого себя, быстро пошёл к машине. Плюхнувшись на сиденье, он нервно закурил и впервые доехал до работы, ни разу не посмотрев в окно. «Это всё из-за того случая с Бертой. Да! Это из-за неё и сплошной нервотрёпки на работе. Но первопричина – Берта и её проклятье»...

История была давней, с той поры прошло уже почти тридцать лет. Генрих тогда был сопливым двадцатилетним юнцом, только что надевшим военную форму после окончания курсов маршевых командиров. С Бертой они познакомились на его выпускном вечере, куда руководство курсов пригласило девушек из соседнего колледжа. Генрих был в ударе: танцевал, шутил без умолку, рассыпал комплименты. Потом они завалились в какой-то кабачок и пили портвейн. А утром он проснулся у неё в квартире, обнаружив спящую Берту у себя на плече.

Они встретились после того вечера ещё пару раз, написали друг другу несколько писем, после чего Генриха захватили новые увлечения, не менее головокружительные, чем открывающаяся для него карьера военного разведчика.

Через три месяца, получив назначение в СПРУТ и выйдя из комендатуры, Генрих обнаружил на ступенях поджидавшую его Берту. Виновато улыбаясь и стараясь не глядеть ему в глаза, она сообщила ему, что ждёт ребёнка. Генрих вспомнил, как он строго отчитал её за «неуместные фантазии», как Берта, сбиваясь на рыдания, пыталась взять его за руку и что-то объяснить. Но Генрих был непреклонен и напоследок посоветовал ей не заниматься мелким шантажом офицера имперской разведки. «Имей в виду, это может плохо кончиться для тебя!». Он поймал ей такси, почти насильно усадил её в машину и, буркнув водителю: «Адрес она знает!», захлопнул дверь.

Судьба вновь свела их уже спустя пять лет. После традиционного марша в честь Дня Возрождения Генрих возращался домой. Он шёл по Цветочной улице и под весёлое треньканье трамваев строил планы на предстоящие выходные, когда его окликнул знакомый голос. Генрих обернулся и не сразу узнал в подошедшей к нему измождённой женщине Берту. Куда подевалась та хохочущая беззаботная красавица с бездонными горящими глазами? Когда-то пышные чёрные локоны, соблазнительно рассыпающиеся по плечам, были неаккуратно и коротко острижены. Бледное, усталое лицо и тусклый, ничего не выражающий взгляд абсолютно не соответствовали праздничному настроению, царящему на улицах. Генрих почувствовал запах алкоголя и поморщился.

- Берта?!

- Что я так сильно изменилась? Ну, а ты всё так же хорош, матереешь... Как карьера?

- Спасибо, движется...

Он ещё что-то говорил, она спрашивала. Ему были неприятны и этот разговор, и эта встреча, которая никаким боком не вписывалась в его жизнь.

- Почему ты не спрашиваешь про сына?.. Я назвала его Гуго.

- Прости, как твой сын? Как Гуго?

- Он и твой сын тоже. Правда, его папаша отказался от него ещё до рождения... Нам сейчас очень непросто, Генрих. Но я не прошу ничего и не жалуюсь.

Она жаловалась. Родители указали ей на дверь, как только она сообщила, что ждёт ребёнка и не будет от него избавляться. Вставшая в полный рост проблема жилья и самообеспечения заслонила от неё не только все радости жизни, но и саму жизнь. В довершение ко всему на работе откуда-то узнали её историю. «Ты знаешь, Генрих, какое отношение к матерям-одиночкам в нашей стране. Меня не вышвырнули из бюро, просто сделали мою жизнь там невыносимой».

Она жаловалась, но и, правда, не просила о помощи, не вымогала денег. Просто ждала каких-то слов, важных для неё. А он не понимал этого и тяготился беседой, как тяготятся обязанностью формального разговора с одноклассником, который был неприятен, как тогда, так и сейчас, спустя годы после расставания.

- Ты не слушаешь меня, Генрих?... Скажи, ты вспоминал обо мне? Хотя бы раз?

- Берта, ...

- А о сыне? Ты не думал о нём?

- Берта, я даже не знаю: мой ли это ребёнок... Послушай, у меня давно своя личная жизнь... Извини, я опаздываю на встречу. Мне нужно идти, давай я посажу тебя в такси?

- Как в прошлый раз?! – губы Берты скривила горькая усмешка, – Ты даже не поинтересовался: есть ли у меня деньги, чтобы рассчитаться с водителем. Ты – дерьмо, Генрих. И дальше будешь только дерьмовее. Будь ты проклят, Генрих Шмюллер! Будь проклят ты и твоя личная жизнь!

Она резко повернулась и побежала к трамвайной остановке на противоположной стороне улицы. Генрих так и не понял тогда, почему она не заметила трамвая, выехавшего из-за поворота, который стремительно приближался к ней, отчаянно трезвоня и пытаясь затормозить на спуске...

...Он не был на похоронах и очень быстро прогнал мысль о том, что надо бы забрать Гуго к себе. Во-первых, этого не поняли бы в Управлении, а во-вторых, не захотел вешать на себя лишнюю обузу. 

Генрих уже совсем было выкинул из головы этот случай, если бы не странные вещи, которые стали с ним происходить. Попытки заигрывать с барышнями заканчивались для него печально: заготовленные шутки и искромётный юмор застревали у него во рту и он, страшно заикаясь, никак не мог выдавить их из себя. Всё это сопровождалось энергичным потрясыванием головы, как если бы Генрих что-то активно отрицал. Естественно, что вся эта пантомима не возбуждала в девушках необходимые чувства, а, наоборот, приводила их в жутко смешливое настроение, абсолютно не соответствующее ожиданиям Генриха. Немудрено, что он очень скоро закрыл тему встреч с женским полом и бежал от них, как от огня...

                                                                                              *  *  *

- Приехали, господин группенмастер

Хрипловатый голос водителя, распахнувшего дверцу, вернул Шмюллера в настоящее. Машина уже стояла перед подъездом Управления, дежурный сержант у дверей вытянулся в струну и, сгорая от усердия, старательно ел глазами выходящего из лимузина генерала.

Шмюллер поднялся в свой кабинет и, проходя через приёмную, попросил своего секретаря зайти.

- Вот что, дружище, я знаю, что вы проходили курс реабилитации после возвращения с Южного фронта... Что, он действительно так хорош? Этот ваш профессор ... как его?

- Шлёпнерв, экселенц! Правда, он молод, но благодаря его уникальным методикам гипноза я быстро встал в строй! Вам нужна помощь, экселенц?

- Я произвожу впечатление человека, который нуждается в психотерапии, Эрик?

- Нет, экселенц... извините, но я подумал...

- В этом кабинете, Эрик, думаю я. Принесите-ка мне двойной кофе и адресок вашего эскулапа. Сын моего друга после бомбёжки сильно заикается, я хотел бы помочь... Да, и ещё. Зайдите в секретный отдел, они подготовили для меня материалы по делу Штанге, заберите их для меня.

- Слушаюсь, экселенц!

Вечером того же дня Шмюллер уже брал первый сеанс гипноза у молодого светила психиатрии.

ГЛАВА IV.  PRAEMEDITARI

     Ресторанчик «У Пауля» стоял на перекрёстке в двух шагах от Управления Безопасности и Разведки и был известен среди его служащих, как место с отменной кухней и великолепным обслуживанием.  Штурвальц часто обедал здесь. Ему нравилась суета общего зала и замечательный, настоящий айсбайн с капустой для постоянных клиентов в исполнении шеф-повара.

     Но сегодня он попросил отдельный кабинет на втором этаже. Там было тихо, а Максимову сегодня нужна была тишина и отсутствие лишних глаз. Время утекало, как песок сквозь пальцы, и здесь у него был законный час на спокойное обдумывание плана.

     - Шомский салат из жареных баклажанов, томлёную рульку и кофе. Покрепче. Кофе прямо сейчас. Да, и захватите пару чистых листов, пожалуйста.

     Через пару минут Максимов уже рисовал на принесённой бумаге морские пейзажи. Рисование настраивало его на размышления и помогало выстраивать логические цепочки.

Как-то на совещании у Шельмы Берга эстетствующий интеллигент Юнге, сидящий рядом и невольно наблюдающий художественные экзерсисы Штурвальца, заметил «Вы неплохо рисуете, Отто. Я уверен, что когда-нибудь буду стоять в очереди на выставку ваших работ!». Штурвальц тогда отшутился «На выставку иллюстраций к стенографическим отчётам наших совещаний?». Но рисовать на совещаниях прекратил.

Карандаш уверенно бегал по белому полю бумаги, на котором проявлялось бушующее море, а на нём – парусник, идущий на огонь маяка. «Быстро выйти на Книгу можно только через Шмюллера. Все остальные варианты требуют времени и людей. Ни того, ни другого у меня нет... Шантаж? Нет, не пойдёт. Шмюллер старый служака и ветеран движения, затея с шантажом или подкупом изначально обречена на провал... Женщины. Тоже не годится. Группенмастер чурается их, как чёрт ладана... Может сыграть на интерес? Но главу СПРУТа не интересует ничего, что лежит за пределами его службы. Что же тогда? Ищи, Иса, ищи. Должна, должна быть ниточка, она есть у любого человека и в любой ситуации...»

    Волны, разбивающиеся у подножия маяка, оказались слишком неестественными, а шхуна, входящая в гавань несла слишком много парусов. Штурвальц раздражённо скомкал лист, швырнул его на пол и занялся следующим. На листе стали проступать очертания маленькой рыбацкой бухты с баркасами, вытащенными на берег и развешенными для просушки сетями.

    Три месяца назад по Управлению поползли слухи, что Шмюллер проходит сеансы терапии у профессора Шлёпнерва. Штурвальц тогда не придал сплетням большого значения, но на всякий случай взял профессора в разработку. Кто знает, может, когда-нибудь и пригодится. Он раскопал о профессоре и его увлечениях всё, что могли ему дать связи в имперском бюро сыска.

    Штурвальц помнил, как листал его досье. «Родился в неполной семье, рос без отца, после смерти матери был определён в воспитательный дом, после окончания школы – университет, степень бакалавра, защита диссертаций по медитативной психиатрии, степень доктора медицины в двадцать восемь лет. Холост, сентиментален, подвержен резкой перемене настроения: от возбуждённого деятельного состояния может быстро перейти в состояние меланхоличной депрессии. Фанатик современного детектива, это даже не хобби, а страсть. Любит копаться в криминальной хронике, был замечен в попытках вести самодеятельные параллельные расследования. Увлечён идеей поиска своего отца, считает, что именно ему он обязан всеми своими талантами. Любит музыку, самостоятельно освоил игру на арфе».

Они как бы случайно встретились на весенней ярмарке детективных романов. Профессор, будучи ярым поклонником жанра, не пропускал ни одной новинки. Штурвальцу не составило труда завязать с ним знакомство, представившись начинающим автором детективов Бользеном.

После этого они несколько раз встречались в кафе «Финик», где Бользен передавал Шлёпнеру криминальные романы, изданные за рубежом и якобы контрабандой доставленные в империю. «Вы понимаете, мой друг, насколько это незаконно? Я многим рискую, доставая вам эти книги. Держите это в секрете!». Шлёпнерв был бесконечно благодарен Бользену и за книги, и за помощь в его доморощенных расследованиях. Надо ли говорить, что Штурвальц-Бользен пользовался у профессора уважением и был непререкаемым авторитетом в области детективов.

Тогда же Штурвальц поручил подпольному комитету раздобыть информацию о родителях Шлёпнерва, особенно об отце, узнав, что профессор давно и безуспешно разыскивает его. На подпольную сеть Движения Резистенции Максимов вышел четыре года назад, когда ему потребовались планы подземных пещер Кронбурга. Сектор военных разработок Имперского управления оборонных исследований разместил там секретные лаборатории, где разрабатывалось супертопливо. Центр через Штаб Резистенции вывел Штурвальца на руководителей местного подполья, двух братьев-близнецов.

Максимову эти ребята понравились с первого рукопожатия: коренастые, темноволосые, оба с открытой белозубой улыбкой, сияющей из-под чёрных аккуратных бород, оба – превосходные стрелки и страстные болельщики. Вероятно, в силу своих спортивных предпочтений, один носил кличку Спартак, а второй – Динама. Отличить их было можно только по дефекту речи: Спартак пришепетывал сквозь выбитый передний зуб.

Вот уже месяц подпольщики рыли землю, выполняя приказ Штурвальца и добывая информацию о родителях профессора Шлёпнерва. Ребята проделали большую работу и, вроде бы, вышли на финишную прямую своего расследования.

Ведя разработку профессора, Максимов выяснил, что сеансы гипнотерапии Шмюллера никакая не сплетня. Шлёпнерв однажды признался по большому секрету, что ему доверил своё лечение сам... Но, тс-с-с, это государственная тайна.

Итак, Шлёпнерв. Единственная возможность получить информацию о Книге Тайн – это использовать сеанс гипноза, на который к профессору раз в неделю приходит Шмюллер.

    Штурвальц залпом допил остывший кофе и, пройдя в туалетную комнату, аккуратно спустил в унитаз салат и аппетитную рульку. На обед уже не было времени, а оставлять нетронутую еду в тарелках было опрометчиво: это могло возбудить подозрения у официанта, и никто не мог поручиться, что он не работает на тайную полицию.

    Штурвальц спустился вниз, подошёл к телефону в раздевалке и набрал номер.

    - Добрый день профессор! Узнали?.. Ну, вот, не быть мне богатым! Как у вас со временем? У меня есть к вам интересное предложение... Что? Нет, вы знаете, я бы не хотел откладывать это на завтра.  Может быть сегодня? В «Финике»... Прекрасно, тогда через  час... До встречи!

    Повесив трубку, Максимов пару секунд постоял в задумчивости возле телефона, посмотрел на часы и быстрым шагом вышел на улицу, где стоял его «Хорьх».

                                                                                                  

                                                                             ЧАСТЬ 3. ПОВОРОТЫ СУДЬБЫ

ГЛАВА V.  CYPARISSIA FATUM

Шмюллер вошёл в комнату для допросов. Посреди комнаты на намертво прикрученном к полу специальном стуле сидел полный невысокого роста человек. Потные слипшиеся волосы обрамляли покрытую испариной лысину. Туго связанные за спиной руки затекли и посинели. Человек страдальчески морщил небритое лицо и щурил глаза, пытаясь защититься от мощного света лампы, направленного прямо на него. На разбитых губах запеклась кровь, а под глазом растекался огромный синяк.

Сидящий за столом напротив боровообразный следователь вскочил с места, застёгивая китель. Шмюллер усталым жестом остановил его и взял в руки лежащее на столе дело.

    - Продолжайте, Штольц, не обращайте на меня внимания.

    «Надо будет провести беседу с личным составом. Ребята не жалеют исходный материал. Так нельзя, есть масса других способов ведения интенсивного допроса. Слава богу, наука у нас не стоит на месте».

    - Как ты оказался в расположении комендантской роты?

    Шмюллер вздрогнул. Штольц работал в СПРУТе уже лет десять, но привыкнуть к его рыку было трудно даже спустя годы. «Интересно, как он объясняется с дамами? Впрочем, Штольца трудно представить флиртующего с дамой».

- Я уже говорил... Я простой раввин и мне нечего скрывать... Я пришёл туда исключительно с миссионерскими целями и ...

- Тебя не спрашивают «для чего?», вопрос звучал «как?»

- Только не бейте по лицу... Я прошёл туда в составе концертной бригады...  Как лектор по распространению.

- Распространению своего сионистского бреда?! Кто ещё занимался с тобой подрывной работой в войсках?.. Ну! Не молчи, скотина, или я выверну тебя наизнанку!

Шмюллер захлопнул папку и с интересом посмотрел на допрашиваемого.

- Штольц, старина, оставьте нас с раввином минут на пятнадцать. Пойдите в буфет, выпейте кофе. Развейтесь. Вы не против такой увольнительной?

- Слушаюсь, группенмастер!

Шмюллер подождал, пока за сопящей тушей Штольца закроется дверь, не спеша взял стул и сел напротив арестованного, положив ногу на ногу.

- Ну, что? Йозеф Шланг, он же Эфроим Фогель, он же Абу Аль-Бухни, он же Юржнаин Нгаванг Гэрэл. Какого чёрта вас занесло на эти галеры? Вы же талантливый мошенник и никогда не занимались подрывной деятельностью.

Я ценю ваш артистизм и с уважением отношусь к вашему желанию подработать. Ну, и подрабатывали бы, как раньше. Или что? Пастор Шланг уже не отпевает усопших по католическому обычаю? Может иудеи перестали доверять раввину Фогелю делать обрезание? Мулла Аль-Бухни не проводит обряд никях? А ваша буддийская Ступа на Курфюрстендамм? Лама Юржнаин разочарован размерами пожертвований поклонников Будды? Что случилось?

- Простите, господин офицер ... У меня большая семья... Восемь ребятишек. А время сейчас непростое. Я не думал...

- И напрасно не думали! Вам следовало бы думать, прежде чем тащить эти грязные листки в солдатскую казарму. Теперь вам светит статья за государственную измену, и ваше многочисленное семейство вообще останется без кормильца.

Шмюллер выдержал небольшую паузу и продолжил безразличным тоном.

- Вас повесят. Изменники не достойны пули... Вы знаете это очень неприятная смерть. Иногда палач может сделать так, что агония будет продолжаться долго, мучительно.

Шланг скуксился и тихо заскулил, опустив голову.

- Прошу вас, не надо... Это всё деньги, господин офицер. Мне нужны были деньги, а они предложили такой пустяк: пронести листовки сионистского центра в солдатскую библиотеку... Как я мог отказаться?

- Так вам просто нужны деньги?

- Да, господин офицер! Мне не нужно много, лишь бы хватало раз в два года мне на новые башмаки, да на новое платье для Рахель на Шавуот, да детишкам на молочко и пряник к празднику...

- Ну-ну! Не переигрывайте! Здесь не место изображать из себя несчастного иудея-сироту. Два дома: один здесь на Линден-штрассе, другой в Карлсхоффе, шикарная дача на Виден-зее, три автомобиля... Мне продолжить список вашего сиротского имущества?

- Нет-нет, господин офицер! Я всё понял, только не убивайте меня! Я не изменник, я просто бедный мо...

- Опять?!

- Да, то есть, нет! Я в том смысле, что...

- Послушайте, Шланг, сейчас сюда вернётся Штольц, и вы ...

- Нет, нет, господин офицер, прошу вас!

- ... вы сядете за стол и подробно напишите о том кто, где, при каких обстоятельствах передал вам листовки. И без дураков, Шланг! Подробно. С фамилиями, приметами и адресами. Потом вы подпишите бумагу о нашем сотрудничестве. Вам будут хорошо оплачивать ваши артистические способности, если вы будете применять их в интересах Империи. Но, если вы хотя бы раз будете замечены...

- Да-да-да! Господин офицер, я согласен, я со всем согласен! Пусть меня разразит гром, если я ...

- Вас разразит не гром, если произойдёт «если». Вы попадёте сюда, прямо к Штольцу и поверьте: будете мечтать о смерти, как об избавлении.

- О чём речь, господин офицер, о чём речь! Конечно, я всё понимаю. Я согласен! Господин офицер, а можно ли будет получить аванс?

Шмюллер икнул и вскинул брови.

- Аванс?!.. Конечно. В качестве аванса можете принять оставленную вам жизнь. Но знаете, у нас такая странная бухгалтерия: мы ведь можем и забрать выплаченное вперёд.

ГЛАВА VI.  TU MIHI, EGO TIBI

     Штурвальц приехал в «Финик» за пятнадцать минут до назначенного Шлёпнерву времени. Он уже выстроил план предстоящей беседы, и у него ещё оставалось время для того, чтобы обдумать детали. Штурвальц сел возле окна и заказал кофе.

    «Теперь всё зависит от этого разговора. Важно не переиграть. Нельзя, чтобы он пошёл на попятную. В крайнем случае, остаётся шантаж. Но стоит попробовать обойтись без грубого нажима. Его маниакальная одержимость поисками своего отца должна сыграть. Это джокер к хорошей карте, а шантаж, как козырь, спрятанный в рукаве, можно приберечь на крайний случай».

    Профессор был пунктуален, колокольчик на входной двери возвестил о его прибытии точно в назначенное для встречи время. Штурвальц нацепил на лицо самую дружелюбную улыбку, на которую только был способен.

    - Профессор, по вам можно проверять часы!

    - Здравствуйте, господин Бользен! Да, это одно из немногих моих достоинств.

    - Ну, не прибедняйтесь! По мне, так вы весь состоите из одних достоинств.

    Штурвальц хохотнул и кивнул головой в сторону подошедшего официанта.

    - Закажете что-нибудь?

    - Нет, спасибо... Что за срочность, мой друг? Вы буквально выдернули меня из кабинета. Моя мама говорила «Как из бани на пожар»!

- Вы так часто цитируете вашу матушку...

- Я очень любил её. Всё, что мне осталось – это вспоминать её улыбку, да её присловья... Так какое у вас ко мне дело?

- Профессор, у вас всё в порядке с сердцем? Вы не страдаете склонностью к апоплексии?.. Тогда держитесь крепче за стул: у меня для вас потрясающие новости!

Шлёпнерв заметно побледнел и, склонив голову набок, выжидающе посмотрел на Штурвальца. На его лице блуждала растерянная улыбка. Максимов, протянув руки через столик, приобнял профессора за плечи.

- Простите меня, дружище, за эту неуместное представление. Я вёл себя, как мальчишка. Но вы, как истинный ценитель детективов должны меня понять. Работа, которую я проделал для вас, была безумно тяжёлой и долгой... Но ведь важен результат. И я готов вам его предъявить!

Профессор вынул носовой платок и нервным движением вытер испарину на лбу.

- Вы... Нет, в это невозможно поверить!.. Неужели действительно...

Штурвальц откинулся на спинку стула и, положив руки на край стола, взял паузу, с загадочной улыбкой глядя Шлёпнерву прямо в глаза.

- Ну, профессор, смелее!

- Я боюсь ошибиться, но неужели...

- Смелее, смелее!

- Вы ...

- Я нашёл информацию о вашем отце, мой друг, и завтра после обеда она может оказаться у меня!

У Шлёпнерва задрожали губы, он снял очки и закрыл лицо руками. Максимов почувствовал себя подлецом, но начатую игру надо было заканчивать. Профессор справился с волнением, облегчённо вздохнул и покачал головой.

- Даже не знаю, Бользен, как благодарить вас... Такая неожиданность.. Столько лет... Но вы сказали «может оказаться». Почему? Значит, «может и не оказаться»?

- Профессор, я знаю, как важно было для вас найти вашего отца. Я знаю, сколько времени и сил вами на это положено. Вы мне глубоко симпатичны, старина, и я поклялся, что помогу в ваших поисках, чего бы это мне ни стоило.

Помните, вы когда-то сказали мне, что готовы продать душу, лишь бы найти родителя? Так вот. Душу продавать не надо. Информация в обмен на информацию. Люди, которые помогли мне выйти на след вашего папы, нуждаются в кое-какой информации. Если мы с вами сможем её предоставить, то вечером вы упадёте в объятия своего отца.

- Но чем им может быть полезен начинающий психиатр? Их интересует что-то по моему профилю?

- Не совсем. Их интересует информация, которой располагает ваш клиент. Он проходит у вас сеансы гипнотерапии.

- А, если он не захочет передать мне интересующую их информацию? И потом кто, кто этот клиент?

- Конечно, не захочет! Но это и не требуется. Вы на очередном сеансе введёте его в транс и зададите вопросы на интересующую их тему. Во сне клиент вам всё расскажет, а мы передадим его ответы и в обмен получим сведения о вашем отце. Вот и всё. Да! А клиент – группенмастер Генрих Шмюллер.

Шлёпнерв нахмурился, нервно потёр ладонью сжатый кулак и задумчиво посмотрел в окно.

- Но ведь это противозаконно... Это же измена... Вы... Нет-нет, это совершенно невозможно!

- Послушайте, дорогой мой, это я сделал невозможное. Я принёс вам на блюдечке родного вам человека, на тщетные поиски которого у вас ушло полжизни. Зная, насколько это важно для вас, я ввязался в эту историю, потратил кучу личного времени и сил.

И что же? Теперь, когда счастье вашего свидания с отцом перестало быть химерой, вы говорите мне о законе?.. Вы не вспоминали о законе, когда я приносил вам запрещённую в стране литературу. Полагаете, мне не обидно, что ради вас я столько раз шёл на нарушения, а вы не можете сделать это единожды ради себя?

- Но я только хотел...

- Да и какое это преступление? Эти ребята – учёные, философы. Они занимаются исследованиями древних трактатов, и их интересует местонахождение одного из них: так называемой «Книги Тайн». Они же не виноваты, что наши бонзы сделали секретным всё, что можно и что не можно!

Скоро счёт на оплату электроэнергии у нас станет государственным секретом. Вы же учёный, доктор! Так сделайте доброе дело, помогите вашим собратьям. А они не останутся в долгу. Ей богу, я не понимаю: в чём тут криминал?

Штурвальц умолк и с негодующим видом смотрел поверх головы профессора. «Не переигрываю ли?.. Нет, вроде бы нет. Мысль о невинности информации он проглотил, как окунь червяка на крючке. Теперь держим лицо и паузу».

Шлёпнерв, покусывая губы, напряжённо размышлял с горестным видом. Пауза затягивалась. Вдруг, профессор снял очки, почесал переносицу и весело расхохотался, тряся головой. Он хохотал, постукивая ладонью по столу и, вытирая выступившие от смеха слёзы.

- Вы уж меня простите, Бользен, я то, дурень, поначалу возомнил, что вы шпион. Ха-ха-ха! Что вам понадобятся какие-то планы, явки и пароли. Аха-ха! Нет, ну надо же, шпионы-философы! Ох-хо-хоо! Вот ведь я.. Хи-хи! Это всё моё увлечение детективами!

Штурвальц решил, что пора подыграть психиатру и, сменив гнев на милость, тоже весело рассмеялся.

- Ну, у вас и фантазия, доктор! Ха-ха-ха! Теперь и я буду знать, что философия древних инков – государственная тайна!

Отхохотавшись, Шлёпнерв посерьёзнел, надел очки и деловито поинтересовался:

- Значит всё, что им нужно – это информация о Книге Тайн?

- Ну, да. Где находится, как туда попасть. Они не собираются её похищать, только сделают копию и все дела!

Шлёпнерв опять прослезился.

- Неужели завтра я узнаю, кто мой отец?

Штурвальц, уже привыкший за время их знакомства к резким перепадам настроения своего приятеля, кивнул головой.

- Когда у вас очередной сеанс с группенмастером?

- Завтра в шесть вечера.

- Вот и хорошо! Тогда мы можем встретиться завтра здесь же... скажем, в восемь вечера.

- Договорились! И... вы не сердитесь на меня, Бользен? Право, моя излишняя подозрительность... В общем, я прошу вас простить меня и принять мою искреннюю благодарность.

- Бросьте, профессор. Мне было приятно сделать это для вас! Ну, мне пора. Вас подвезти?

- Нет, что вы, не стоит беспокоиться! Моя клиника в двух кварталах отсюда. Погода великолепная, я с удовольствием пройдусь пешком.

                                                                                ЧАСТЬ 4. ОЖИДАНИЯ

ГЛАВА VII. BONUM NUNTIUM

Штурвальц сел в машину. Через полчаса у него была назначена встреча с подпольщиками у фонтана на Кёниг-плац. «Теперь главное, чтобы ребята не подвели. Если завтра к вечеру они не раздобудут мне информацию об отце профессора... Так. Никаких «если». Они обещали, они сделают».

На Кёниг-плац всегда было людно, особенно в погожие дни. Люди приходили сюда, гуляли среди лип в сквере у фонтана. Старики читали газеты, сидя на удобных деревянных скамейках с чугунными лапами, молодёжь назначала свидания, а мамаши с детьми кормили голубей. Обстановка располагала к общению, и прохожие общались. Незнакомые друг с другом люди заговаривали о ничего не значащих вещах, шутили, обсуждали последние новости, а потом прощались, вежливо приподнимая шляпы. Штурвальц считал, что это идеальное место для встреч с подпольщиками.

Он не сразу заметил их. В этот раз они превзошли сами себя. Спартак восседал в инвалидной коляске. Тёплая вязаная шапка была нахлобучена на самые брови. На носу красовались очки с толстыми линзами. Ноги были прикрыты клетчатым пледом. Хлопотавший рядом Динама, в лыжном костюме и намотанном на шею шарфе, закрывавшем пол-лица, доставал из висящей на плече сумки ломти хлеба, передавая их Спартаку. Тот мелко крошил их в руках и бросал деловито суетящимся рядом голубям.

Штурвальц усмехнулся. Конспираторы! Приехали бы ещё на медицинской каталке и с капельницей. Он подошёл к ним и, немного постояв рядом, обратился к Динаме.

- Добрый день! Не будет ли слишком большой наглостью с моей стороны попросить у вас немного корма для голубей?

- Да, пожалуйста!

Динама засунул руку в сумку и, вынув пару кусков хлеба, протянул их Штурвальцу.

- Только аккуратнее, не уроните бутерброд!

Штурвальц ответил на шутку широкой улыбкой. Записка была спрятана между кусками. Мог бы и не уточнять, подумал Штурвальц. Он незаметно извлёк крошечную бумажку с донесением и, улучив момент, спрятал её в карман. Докрошив хлеб и попрощавшись за руку с «инвалидом» и его провожатым, Максимов вернулся в машину. Там он достал из перчаточного ящика томик Гёте, раскрыл его и, положив записку на текст, прочёл донесение.

«Дорогая Марта! Бесконечно скучаю по тебе. К сожалению, теперь мы сможем увидеться нескоро: в городе ввели строгий карантин, и мы вынуждены будем сидеть дома. Твою просьбу я выполнила, дедушка нашёлся. Его адресок мне передадут завтра, и я оставлю его у Бонда вместе с салфеткой, на которой есть рисунок для вышивания. Помнишь, мы встречались в последний раз на причале рядом с камнем, где была выбита карта? Тебе тогда так понравился орнамент карты, что ты захотела вышить его на скатерти. Так вот, я нашла салфетку с картой точь-в-точь, как на том камне. И орнамент на салфетке тебе тоже очень понравится. Бонд бывает на месте по воскресеньям с трёх до шести пополудни. Целую тебя и жду встречи, твоя Ингрид».

Штурвальц достал сигарету и с удовольствием закурил. Молодцы ребята! Он положил записку в пепельницу и поднёс к ней зажигалку. Огонёк весело заплясал по бумаге, уничтожая текст. Хорошая работа! Значит, дедушка нашёлся. Они раскопали информацию об отце Шлёпнерва. Упомянутый в письме «карантин» – это операция «Мышеловка», которая сегодня началась в городе, назавтра планировались массовые облавы. Зная об этом, Спартак и Динама воспользовались запасной связной явкой в баре «Джеймс Бонд».

Бар был стилизован под шпионскую тематику. На стенах висели фотографии известных в прошлом разведчиков, на колоннах расклеены объявления о розыске, а в интерьер был инсталлирован разнообразный шпионский арсенал. Скатертей на столиках не было, а вместо них лежали салфетки с картами разных стран и имитацией шифрованного текста. Ему нужно будет найти конкретную салфетку.

Когда в прошлый раз Штурвальц встречался с подпольщиками на лодочном причале в городском парке, они обратили внимание на стоящую на берегу бетонную плиту с отформованной на ней картой какого-то острова. Штурвальц помнил эту карту, и завтра с трёх до шести пополудни ему нужно будет найти в «Джеймсе Бонде» салфетку именно с этим изображением.

«Отличная новость! Только как-то всё гладко складывается. Лишь бы не сорвалось». Максимов прогнал зарождающиеся сомнения. Завтра после полудня у него будет то, что позволит подобраться к «Книге Тайн». Он повернул в замке ключ зажигания и форсированный мотор «Хорьха» откликнулся довольным урчанием.

Через десять минут Штурвальц уже шёл по коридорам Управления, исключительно довольный сегодняшним обедом.

ГЛАВА VIII. AMOR ET INDIGNATIO

Утром следующего дня Шмюллер решил ещё раз попытать счастья и уговорить продавщицу табачного ларька на свидание. Для этого у него были все основания. Во-первых, сеансы гипнотерапии профессора Шлёпнерва давали обнадёживающие результаты: Генрих, наконец-то перестал заикаться. Более того, к нему вернулись уверенность и повадки заправского сердцееда. Теперь он мог непринуждённо болтать с Кэтрин (так она ему представилась) и шутки не застревали у него во рту.

Во-вторых, сегодня он был настроен сделать решительный шаг в продвижении их отношений, для чего в кармане у него лежали два билета в ложу Имперской Оперы. Вечером давали «Богему» Леонкавалло,  а партию Марселя пел несравненный Габриэль Бакье. В мире не было женского сердца, которое бы осталось равнодушным к вкрадчивому баритону великого француза, к его потрясающему актёрскому искусству и, наконец, к его яркой, почти цыганской красоте. Шмюллер был уверен в сегодняшней виктории.

- Доброе утро, Кэтрин!

- Здравствуйте, Генрих.

- Как идёт торговля дымом? Курящее население округи в достатке обеспечено крепким табаком и вашей очаровательной улыбкой?

- Ах, Генрих вы всё шутите...

- О-о, мне не до шуток. Моё сердце разбито. Вот уже который месяц я пытаюсь монополизировать право на вашу благосклонность, но вы неприступны, как легендарный Кройцбург!

- Так, может быть, эту крепость не нужно брать штурмом, а найти ключик к потайной дверце?

- Вы знаете, мне вчера в голову пришла именно эта мысль! И у меня есть для вас сюрприз!

Кэтрин склонила голову набок и вопросительно подняла брови. Генрих оперся локтем на прилавок и заговорщицки понизил голос.

- Скажите, Кэтрин, как вы относитесь к творчеству Леонкавалло?

Девушка мечтательно подняла к небу глаза и, наклонившись к лицу Шмюллера, тем же заговорщицким тоном поинтересовалась:

- А вы растёте, Генрих! Если в прошлый раз вы хотели затащить меня на фотовыставку ню этого пошляка Мессена, то сегодня... Неужели вы хотите пригласить меня в театр?

Шмюллер понял, что настал его звёздный час. Он было полез в карман за билетами для того, чтобы эффектно выложить их на маленький замызганный прилавок, но с ужасом почувствовал, что на него накатил приступ его прежнего болезненного тика. Он беспорядочно качал головой из стороны в сторону и чувствовал, что не может выдавить из себя не слова: они, как и прежде, вязли у него в глотке.

Кэтрин с недоуменным видом посмотрела на отрицательно трясущего головой кавалера и усмехнулась.

- Нет? Ну, значит, я ошиблась. Ничего, может быть, в другой раз.. Извините, Генрих, но мне нужно работать... Здравствуйте, герр Шольтке! Вам, как всегда голландский трубочный? Как поживает ваша супруга?...

Шмюллер развернулся на каблуках и почти бегом отправился к поджидавшей его машине. Ярость душила его. Кровь молотом била в виски. Он был зол на себя, на свой проклятый тик, на профессора с его гипнотическими сеансами. Но больше всего его злило то, что Кэтрин обошлась с ним, как с каким-то назойливым юнцом. Как она посмела так неделикатно оборвать разговор? Как она могла игнорировать его присутствие, его чувства? Как посмела унизить этой ухмылкой и разговором через его плечо с подошедшим любителем голландского табака?!

Шмюллер был в бешенстве. Он, в руках которого находились жизни и судьбы стольких людей, он, чьё имя приводило в трепет многих именитых персон Империи, он вынужден тратить своё время на «подходцы» к этой смазливой девчонке?! Ладно. Если не получается по-хорошему, значит придётся идти привычным путём.

Войдя через пятнадцать минут в свой кабинет, Шмюллер ткнул пальцем в кнопку селектора и вызвал к себе начальника отдела наружного наблюдения и руководителя сектора проверки гражданского населения.

- На углу Бундесалее и Райнштрассе есть табачный ларёк. В нём работает молодая женщина. Имя – Кэтрин. Возраст около двадцати пяти, рост ниже среднего, длинные рыжие волосы, глаза карие. Продавщица подозревается в связях с Резистенцией и подготовке диверсии на очистных сооружениях. Необходимо с сегодняшнего дня установить за ней негласное наблюдение. Меня интересуют все её контакты. Выявите знакомства. Составьте список мест, которые она посещает, вплоть до общественных туалетов. Нужны детали её личной жизни и подробности биографии. Да, пробейте её по базе учёта неблагонадёжных. Короче – меня интересует всё, что поможет раскрытию её подпольной сети. Если накопаете больше, чем нужно, я вас извиню. Меньше – расстреляю... Шутка. Хе-хе... О ходе работы докладывать мне лично, ежедневно, утром и вечером. Вопросы?..  Нет?.. Тогда – всё. Выполняйте.

Уже через полчаса хорошо смазанные шестерёнки сыскного механизма раскручивали маховик расследования. Возле табачного киоска замаячил невзрачного вида господин в сером плаще, из сектора проверки летели запросы в отделение местной и городской полиции, поднимались архивы и устанавливались контакты.

Ничего не подозревающая Кэтрин в это время продавала очередную пачку сигарет очередному покупателю.

ГЛАВА IХ.  IN VIA AD INVENTIONEM 

Штурвальц проснулся выспавшимся и в приподнятом настроении. Вчера он выпросил у шефа выходной и уехал на загородную виллу. Здесь царил покой. Даже во время бомбёжек города сюда долетало лишь отдалённое уханье. С вечера Штурвальц лёг пораньше и проспал до восьми – небывалая роскошь!

Сегодня было воскресенье, но последние полгода Управление работало без выходных: дела на фронтах шли неважно, и отдыхать было некогда. Штурвальц усмехнулся: «А сегодня я отберу у них последнюю надежду». До визита в «Джеймс Бонд» у него оставалось ещё почти полдня...

                                                                                                                           *  *  *

Ровно в пятнадцать ноль-ноль Штурвальц спустился в гараж и распахнул ворота. Свежий влажный воздух ворвался в тесное, пропахшее бензином и маслом помещение. Штурвальц постоял пару минут, закрыв глаза и с удовольствием подставив лицо под мелкий, почти невесомый дождик. Из соседнего леса доносился пряный запах прелой листвы и земли, напитанной влагой. «Совсем, как у отца в деревне», - подумал Максимов. Отца не стало за три года до того, как командование направило Максимова на работу в Среднеземье, но Иса часто вспоминал их походы за грибами и на рыбалку. «Интересно, а здесь водятся подосиновики?». Здесь не ходили по грибы, но Максимов изредка позволял себе утолить свою страсть простой прогулкой по лесу. Из леса он всегда возвращался пустым: вылазка штандартен-шкипера за грибами могла показаться подозрительной не только соседям.

Штурвальц сел за руль и выехал в направлении города. Глядя на неторопливо бегущую под колёса мокрую ленту дороги, он прикидывал планы на оставшуюся часть дня. Перед встречей со Шлёпнервом ему ещё нужно было заехать на конспиративную квартиру, где жила радистка. В восемнадцать тридцать у него был назначен сеанс связи с Центром. «На обед к Кити-Кэт», - улыбнулся Штурвальц дурацкому стишку, всплывшему у него в голове.

Двадцатилетняя выпускница разведшколы Анна Филоненко была заброшена сюда одновременно с Максимовым под именем Кэтрин Кляйн. Невысокого роста, стройная, с огромными глазами Аня была гордостью разведшколы. Досконально освоив радиостанцию, она не только виртуозно работала на ключе, но и блестяще владела оружием, каждый раз перекрывая в тире все нормативы. В школу она была направлена из учебного центра ВДВ, где её успехи поражали видавших виды инструкторов. Командование сочло, что лучшего помощника Штурвальцу не найти и поручило ей обеспечение связи в его группе.

Во время их первой встречи Штурвальц, увидев перед собой совсем ещё девочку, чем-то похожую на симпатичного взъерошенного котёнка, окрестил её Кити-Кэт. Она рассмеялась и сказала, что не против, но тогда она будет звать его Сигурд, чем немало удивила его.

Сигурд Змееглазый, победитель сказочного дракона, был героем малоизвестного средневекового эпоса, которым могли заинтересоваться разве что специалисты-филологи. Сам Штурвальц наткнулся на него совершенно случайно, когда рылся в источниках, чтобы подобрать название для очередной операции Анунервов. Шельма Берг любил историю, и все миссии Управления носили громкие эпические имена: «Меч Зигфрида», «Беовульф и Грендель», «Сила Сигурда». «А этот котёнок не так прост, как кажется», - подумал тогда Штурвальц.

Не доехав до «Джеймса Бонда» одного квартала, Штурвальц оставил машину на пустынной улице и отправился дальше пешком. У входа он остановился, чтобы закурить. Закрывая огонёк зажигалки от ветра, он развернулся и украдкой посмотрел назад. «Хвоста» не было. Штурвальц бросил раскуренную сигарету в урну и зашёл в бар.

Спустя три минуты он уже вышел из дверей «Джеймса Бонда» с нужной салфеткой в кармане и, подняв воротник форменного плаща, быстрым шагом направился к машине. Усевшись в свой «Хорьх», Штурвальц приступил к расшифровке групп цифр, выстрочивших орнамент на белом поле салфетки.

«Костёл святого Франциска. Ниша с восточной стороны». Хорошее место для тайника. Средневековый костёл на Лютцовплац восточной алтарной частью выходил на запущенный за годы войны старый парк, разбитый на месте кладбища. С этой стороны можно было подойти к храму, не привлекая внимания. Моросящий с утра мелкий дождь давал дополнительную гарантию, что в парке не будет слоняющихся без дела праздных зевак. Штурвальц посмотрел на часы: до сеанса связи с Центром оставалось почти два часа. «Как раз успею... Ладно, поехали на Лютцовплац».

К тому моменту, когда Максимов прибыл на место, служба уже закончилась, немногочисленные прихожане разошлись по домам, а двери костёла были прикрыты. «Удача сопутствует нам!» - вспомнил Максимов любимую поговорку своего преподавателя по подрывному делу. Выйдя из машины, он достал из багажника дождевик и, набросив его на плечи, направился к базилике. Неторопливо шагая мимо старого каменного колодца по дорожке посыпанной мелким гравием, Максимов порадовался среднеземской педантичности: вдоль стен костёла была отсыпана такая же дорожка. «Вот и славно: не придётся отчищать туфли от налипшей грязи».

Ниша оказалась небольшим зарешеченным окошком на уровне чуть выше человеческого роста. Разбитое стекло было аккуратно заменено крашеной фанеркой. Штурвальц поднял руку и пошарил в проёме. Рука нащупала едва выступающий из ряда кладки камень. Подняв его и обнаружив под ним тайник, разведчик извлёк оттуда небольшой пакет из непромокаемой ткани. Камень был водружён на место, а пакет спрятан за пазуху.

Перед тем, как уйти, Штурвальц зашёл внутрь и купил толстых восковых свечей. Теперь, если кто-то поинтересуется, зачем он приезжал сюда, он скажет, что у него закончились свечи и по дороге в ресторан он заехал, чтобы пополнить их запас.

В машине Штурвальц положил пакет рядом с собой на пассажирское кресло, решив не вскрывать его здесь, а сделать это на квартире радистки.

                                                                           ЧАСТЬ 5. VENI, VIDI, VICI

ГЛАВА Х.  SECRETUM FIT MANIFESTUM 

- ... Я давно подозревала мужа в неверности, доктор. Постоянные нервные срывы привели к тому, что я стала плохо спать...

Часы в кабинете Шлёпнерва пробили пять часов. Через час придёт Шмюллер. Снова и снова убеждая себя, что ничего преступного на вечернем сеансе ему не предстоит, профессор, тем не менее, испытывал лёгкий мандраж. Из-за этого приём больных с утра не клеился, он был невнимателен и ошибался там, где уж точно ошибиться было невозможно. Страдающему от бессонницы начальнику городской пожарной службы он чуть не выписал слабительное вместо снотворного.

- ... Нет, конечно, глупо в моём возрасте требовать от мужчин повышенного внимания. Но, вы же понимаете, доктор, как это важно для любой женщины в любом возрасте!..

Эта дама практически исчерпала терпение психиатра, но, к счастью, время, отпущенное ей на консультацию, тоже заканчивалось. «Хорошо, что после неё никто не записан на приём до самых шести вечера. А, значит, будет время успокоиться, привести себя в порядок и настроиться на сеанс. Да, надо взять себя в руки, иначе я даже не смогу ввести его в транс... Господи! Когда же она уйдёт, эта циркулярная пила?!».

- ... И вы знаете, профессор, это так повлияло на мою нервную систему, что я стала мочиться по ночам. Это ужасно, доктор!

- Не нужно переживать. Энурез мы победим сеанса за два, а вот ваша психическая травма – это, действительно, серьёзная причина для беспокойства, тут парой сеансов не обойдёшься. Но мы совместим лечение и реабилитацию, и, я думаю,  за месяц справимся с вашими проблемами.

- Спасибо, доктор!

- Не стоит благодарности. Вот вам направление, пройдите с ним в регистратуру и, пока вас запишут на сеансы, вы сможете оплатить лечебный курс.

Когда дверь за посетительницей закрылась, Шлёпнерв вздохнул с облегчением. Он поднялся, подошёл к стеклянному шкафу и достал из него флакон с надписью «Яд». Плеснув в стакан грамм пятьдесят и долив туда воды из кувшина, профессор мелкими глотками выпил содержимое. Выцедив всё до капли, он с хаком выдохнул, поморщился и убрал флакон обратно. Доктор терпеть не мог разбавленного спирта, но сейчас, похоже, был подходящий случай.

Тепло от выпитого быстро распространилось по всему телу и сняло нервное напряжение. «В самом деле, они совсем с ума посходили эти имперские служаки. Устроили из всего тайны мадридского двора. Бред какой-то! Филологи не могут получить доступ к первоисточнику! Или это были философы?.. Неважно. И хватит уже этой интеллигентской рефлексии! «Порядочно, непорядочно...». Я наконец-то увижу отца, и это главное».

Ровно в шесть в кабинет без стука вошёл Генрих Шмюллер и остановился на пороге, не вынимая рук из карманов распахнутого плаща. Психиатр поднялся ему навстречу.

- Добрый вечер, Генрих! Почему вы не заходите? У вас расстроенный вид. Что-то случилось? Неприятности на работе?

Посетитель, не замечая протянутой Шлёпнервом руки, прошёл мимо него к окну, где стоял стол, и уселся на профессорское место.

- Вы задаёте слишком много вопросов доктор. А я должен вам напомнить, что даже в вашем кабинете это моя привилегия.

- Да что произошло?! Вы, как из бани на пожар...

Шмюллер вздрогнул. Даже здесь Берта преследовала его: «Из бани на пожар» было её любимым выражением. Проклятье!

- Ничего, профессор. Ровным счётом ничего. А должно было! Ваши сеансы продолжаются вот уже третий месяц, я вывалил кучу денег, а достигнутые результаты далеки от обещанных. У вас есть этому разумные объяснения?

Шлёпнерв похолодел: сейчас Шмюллер уйдёт, и тайна останется неразгаданной. Что-то нужно предпринять. И тут профессора осенило. Он постарался взять себя в руки и продолжил спокойным тоном.

- Что ж, давайте поговорим об этом, Генрих. Вы же в прошлый раз сказали, что всё идёт, как по маслу. Исчезли речевые трудности, да и тремор головы, насколько я понял, вас больше не беспокоил.

- До сегодняшнего дня!

- Я так понял, сегодня вы перенесли рецидив приступа. Вам нужно немного успокоиться. У вас нет температуры? Дайте-ка я потрогаю ваш лоб.

Шлёпнерв быстро подошёл к Генриху, положил руку ему на лоб и внимательно посмотрел в глаза.

- Успокойтесь. Покой – это всё, что вам сейчас нужно. Нет ничего лучше покоя. Всё хорошо. Вы расслаблены, сконцентрированы на себе, закрываете глаза. Сейчас я сосчитаю до трёх и вы уснёте. Раз, два, три.. Вы спите.

Шмюллер закрыл глаза и, уронив голову на грудь, захрапел. Шлёпнерв довольно ухмыльнулся: «Ну, вот и порядок. А то: «Я да я. Стоять-бояться! Отвечать на вопросы!». Тут тебе, батенька не подвалы СПРУТа. Тут я главный». Профессор достал из стола лист бумаги, сел за стол с противоположной стороны от Шмюллера и задал первый вопрос.

- Что вам известно про «Книгу Тайн»?..

ГЛАВА ХI.  VENI, VIDI, ET MIRATUS SUM         

Дождь прекратился и на город опустился тёплый вязкий туман. Когда Штурвальц добрался до района, где жила радистка, уже смеркалось. Он оставил машину на Хасенхайде, и дворами прошёл на улицу, где стоял дом Китти. Пройдя по противоположной стороне пустынной улицы, Штурвальц обнаружил двух подозрительных типов, отирающихся возле подъезда. Они курили и перебрасывались редкими фразами. «Может, просто поджидают своих подружек?». Разведчик решил не рисковать и, обойдя дом с обратной стороны, подошёл к чёрному входу.

Пять лет назад, когда они подыскивали для Ани квартиру, этот чёрный вход оказался решающим фактором их выбора. Неизвестно, как и для чего использовалась эта квартирка раньше, но по чьей-то прихоти в неё можно было попасть через две входных двери. Одна, двухстворчатая и массивная, как и полагалось, выходила на лестничную клетку в парадном. А вот вторая, крохотная и узкая тулилась за кладовкой на кухне. Открыв её можно было через тесный тамбур выйти прямо во двор. Неприметный вход в тамбур вдобавок был скрыт пышным кустом сирени. Тамбурная дверь закрывалась на ключ, который радистка прятала за наличником с правой стороны от двери.

- А я-то думаю, кто там крадётся? А это Сигурд! Здравствуйте, Отто. Что это вы сегодня через заднее крыльцо?

- Привет, Кити-Кэт, – срифмовал Штурвальц, протискиваясь на кухню и прикрывая за собой дверь. - Там у подъезда какие-то странные личности стоят. Не твои кавалеры?

- Ревнуете?.. Да, ладно, шучу, шучу! Давайте-ка ваш плащ и проходите в комнату.

Максимов прошёл в комнату, сел за стол, покрытый белой накрахмаленной скатертью, и положил перед собой пакет, который он извлёк из тайника в костёле.

- А что, Аня, не попить ли нам чайку? До выхода на связь ещё полчаса, время есть. И захвати с кухни ножик, пожалуйста!

- Ой! Вы ж голодный, наверно? Вот вам нож, а я мигом...

Пока Кити хлопотала на кухне, Максимов аккуратно вскрыл пакет.

Подпольщики педантично выполнили порученную работу. В пакете был подробный отчёт о расследовании, напечатанный на машинке, какие-то выписки из приказов и домовой книги, а также стенограммы опроса свидетелей. Работавший когда-то секретарём суда Спартак не забыл прежние навыки и образцово укомплектовал дело Шлёпнерва. В отдельной папочке лежали три письма. Два были написаны явно женской рукой, а третье – твёрдым мужским почерком.  Штурвальц пробежал глазами отчёт. По мере чтения лицо его вытягивалось и принимало всё более удивлённое выражение, а закончив читать и просматривать документы, он присвистнул и, задумчиво вытянув из пачки сигарету, закурил.

- Что-то не так? – вошедшая в комнату радистка поставила на подставку чайник и с тревогой смотрела на Максимова.

- Да, нет. Всё в порядке. Давай-ка пить чай! И неси скорей свои бутерброды: а то запах сыра сведёт меня с ума...

Через пятнадцать минут они возьмут чемодан с рацией и спустятся в подвал разрушенного бомбой дома во дворе. А ещё через три минуты  в Центр уйдёт шифровка:

«АЛЕКСУ. Удалось выйти на контакт, позволяющий получить прямой доступ к Букварю. В случае, если контакт не сработает, прошу вашего разрешения на открытое давление на Сторожа с использованием материалов, которыми я располагаю с сегодняшнего дня. Жду вашего решения. ЮСТАС»

Центр не заставил долго ждать с ответом.

«ЮСТАСУ. Использование против Сторожа шантажа компрометирующими материалами считаю на данном этапе опасным и нецелесообразным. Прямое давление на Сторожа разрешаю оказать только в крайнем случае. АЛЕКС»

***

Они вернулись в квартиру, и пока Аня убирала рацию в замаскированный под радиоприёмник контейнер, Штурвальц прошёл в комнату и, не зажигая света, украдкой выглянул в окно. У подъезда маячила одинокая фигура в плаще. "А где же второй? Или это у них смена была?".

 - Аня, я должен идти. Не зажигай свет!.. Там у подъузда - человек, из тех двоих, что я видел по дороге к тебе. Странно, может, это из-за сегодняшней облавы? - Штурвальц задумчиво потёр подбородок.

 - Я уйду чёрным входом. У тебя есть какой-нибудь плащ попросторнее?

 - На вас налезет только этот салатовый дождевик, в котором я выезжаю на поля по разнарядке...

 - Сойдёт... Извини, но я у тебя конфискую ещё и вот эту шапочку, - Штурвальц уже втискивал себя в длиннополый салатовый плащ и нахлобучивал на голову, невесть откуда взявшуюся на верхней полке, пыльную ковбойскую шляпу.  

                                                                                        ЧАСТЬ 6.  НА ГРАНИ...