|
|
Продолжаю рассказ о путешествии в Грецию по Сароническому заливу. Это третья "брызга". Предыдущие две лежат здесь: Брызга первая и Брызга вторая.
Несколько лет назад, возвращаясь из Нафплиона, мы зашли на
Эгину и встали на якорь в бухте Агия Марина. Команда захотела осмотреть
городок, а я был вынужден остаться на лодке, так как стояли мы там одни,
соседей не было, и приглядывать за яхтой было некому. Плюс ко всему, - это был
мой первый шкиперский выход, и повышенное чувство ответственности не позволило
мне оставить лодку без присмотра и присоединиться к весёлой компании,
удалившейся на тарахтящем тузике к берегу.
Часа через три, которые я провёл в
размышлениях о нелёгкой шкиперской доле, ребята вернулись, безусловно довольные
вылазкой, и вывалили на меня поток информации. Они наперебой рассказывали мне о
симпатичном городишке с кривыми улочками, о живописной дороге на гору к
развалинам храма Афины Афейи, о потрясающем виде, открывающемся оттуда. А ещё - о замечательно вкусном, богатом разнообразием и витаминами обеде
в одном из ресторанчиков на обратном пути. Последнее было совершенно лишним,
если учесть, что я, томясь ответственным бездельем и ожиданием на лодке,
совершенно забыл перекусить.
Через некоторое время, снявшись с якоря и
направляя яхту в сторону Афин, я оглянулся на оставшуюся за кормой Эгину и
пообещал себе, что в следующий раз при первой же возможности выйду в город,
доберусь до храма и полюбуюсь оттуда окрестными красотами. Внизу живота
раздалось невнятное урчание, напомнившее мне ещё об одном пункте предстоящей
программы. Я согласился с выступающим и добавил в список посещение ресторана.
После чего окончательно свёрстанное обещание было торжественно вывешено на той
извилине в голове, которая отвечает за яхтенные планы. Готовясь к нынешнему
походу, я достал тогдашнее обязательство, стряхнул с него пыль и включил Агия
Марину в график…
* * *
Мы встали на якорь на 8м в знакомой мне бухте ещё
засветло. Место выбрали напротив отеля Аполло на северной стороне бухты. Был
велик соблазн встать к причалу для Ферри лагом. Но знакомые не советовали мне
вставать туда. Они провели ночь под скрип кранцев (накат от проходящих паромов
и грузовиков) и поутру обнаружили поцарапанный борт (какая-то торчащая и
незамеченная ими арматурина).
По-осеннему унылый и какой-то дискретный дождик к
этому времени уже прекратился, и на небе в редких рваных дырах поднявшихся
повыше облаков даже проглядывало голубое небо. Бухта не защищала от наката
волны и ветра с юго-востока. Но якорь держал хорошо, ветер стихал, а к ночи по
моим предположениям должен был вообще компенсироваться бризом с берега.
Убедившись, что оставшиеся две лодки (Игоря и Юры)
нас догнали и благополучно заякорились, мы с Герой спустили тузик и всей нашей
командой в два приёма десантировались на берег. Первый пункт моего обещания, моей
программы пребывания на Эгине, был выполнен.
|
|
Городишко оказался действительно симпатичным; улочки -
действительно кривыми и как-то по-домашнему притягательными. Из-за белёных
каменных заборов наружу бесстыдно свешивались ветви олив и апельсиновых
деревьев. Греческие кошки абсолютно
русского вида с достоинством и плавной грацией совершали вечерний променад. Два
колоритных старичка, коротающих время за партией шахмат и двумя стаканчиками
вина на крошечном голубом крылечке, увитом виноградной лозой, проводили нас
оценивающим улыбчивым взглядом и, перебросившись парой коротких фраз, вернули
своё внимание шахматной доске и рубиновому содержимому стаканчиков.
По пустынному городку разливались ручейки греческой
музыки, зарождающиеся в ресторанчиках и тавернах. Тихо журча по мощёным улицам,
ручейки впадали в закоулки и маленькие дворики и там бесследно исчезали,
впитанные тёплой и влажной, обволакивающей тишиной греческого вечера. Редкие
прохожие, попадающиеся нам навстречу, по манере держать себя очень походили на
жителей какого-нибудь тихого уездного советского городка 60-70-х годов, где все
друг друга знали, чуть ли не по именам, а жизнь, как и разговоры о ней,
протекала неторопливо и обстоятельно.
Вообще, для себя я сделал вывод, что
греки по своей натуре очень похожи на нас. И, наверное, самая главная черта,
которая нас объединяет – это нежелание делать ничего сверх остро необходимого.
Калитка болтается на одной петле? Так не падает же! А
открыть, - так рукой чуть приподнял, толкнул и открыл.
Угол дома облупился? Так не развалился же по камушку!
И так постоит. Будет время и охота – как-нибудь сделается. А не сделается, так
подождёт другого случая. Или нового хозяина.
Куча мусора плавает в гавани у причала и между
лодками, поражая воображение своим ассортиментом? Так зачем тут особая чистота?
Никто в таких местах не купается и лицо не умывает. Поплавает маленько
мусоришко, да и осядет на дно: там его и не особо уж заметно. А, если не
осядет, - так всё равно куда-нибудь денется: всё на этой земле движется, всё не
вечно!
Особенности греческого уклада жизни,
неторопливо-размеренного и добродушно-покладистого, я бы свёл к двум греческим
же фразам. Когда всё вокруг благополучно, и ты получаешь удовольствие от пребывания
в этой благости, вроде утренней чашечки кофе, работы без надрыва и в охотку,
стаканчика вина под жареную рыбку и неторопливую беседу с соседом по вечерам, -
это состояние называется «Поли кала». То есть – я живу в Греции, в Греции
всё есть (как справедливо отмечал классик) и это всё зашибись, потому, что это
– Греция!
Если же что-нибудь получилось не зашибись:
погода испортилась, работа вдруг напрягла, премьер-министр не тот, за которого
голосовал или ещё какая напасть свалилась, то нормальный, уважающий себя грек
тут же переключает себя на второе состояние души. Тотчас, при наступлении
досадных обстоятельств, вступающих в явное противоречие с «поли кала», он
настолько высоко воспаряет над суетой и переживаниями, что они становятся почти
незаметными, а значит, перестают его волновать и доставлять неприятности. В
этой эллинской нирване греки вводят себя в тантрическое состояние, называемое
«Дэнберази»; то есть, если по-русски – «всё по фигу». Такое мудрое
балансирование между «поли кала» и «дэнберази» позволяет грекам сберечь нервную
систему нации и получить максимум приятного от жизни.
Так, размышляя об особенностях греческого менталитета
и одновременно потихоньку поднимаясь вверх по улице вдоль ряда магазинчиков, я
уткнулся в пункт проката квадроциклов и скутеров. Держали его две дамы-польки,
находящиеся в том неопределённом возрасте, который деликатные романисты
определяют, как «между восемнадцатью и сорока пятью». Вспомнив о своих
грандиозных планах назавтра (в том числе и о пункте своей программы, который
предписывал мне подняться к храму Афины Афейи и полюбоваться окрестным пейзажем),
мне подумалось, что романтическую пешую прогулку на вершину горы можно было бы
заменить не менее романтической поездкой на квадрике или скутере. Выяснив
условия, а главное цены (о, Боже!), я приступил к очаровыванию владелиц
ренто-моторного бизнеса с целью поиметь хоть какую-нибудь скидку с объявленных
двадцати пяти евро за каждую единицу колёсной техники. Но то ли я был не очень
в ударе, то ли дамы имели в виду все мои комплименты и ухищрения, но переговоры
шли туго и к тому моменту, когда к нам подтянулся мой экипаж, вообще зашли в
тупик.
Герка, узнав в чём дело, философски
заметил, что не надо сейчас об этом париться: завтра будет день, - будет и
пища, а сейчас - время подумать о пище сегодняшней. В животе у меня буркнуло в
подтверждение правильности Геркиных рассуждений, и мы направились в сторону
приглянувшегося нам чуть раньше ресторана…
|
|
Бессмысленно и неэтично подвергать
читателя пытке, рассказывая о вкусностях, поглощённых нами на открытой веранде
таверны под раскидистыми магнолиями и пушистыми соснами. О жареных на гриле сардинках,
о кальмарах в кляре, о сочном телячьем стейке с чесночным соусом, о королевских
креветках в белом вине, матово отливающих рыжим загаром на белоснежной тарелке,
о неплохом, хотя и вовсе недорогом местном вине, очень подходящим к этому
лукуллову великолепию.
Бесполезно пытаться передать атмосферу
ужина на берегу моря, где воздух напитан запахами йода и соли, густо приправленных
ароматами цветущей бугенвиллии.
Нет! Вы только попробуйте себе это
представить. На небе висит полная луна и оставляет на море яркую дорожку,
которую морщит волнами ослабевший к ночи ветер, а за соседними столиками звенят
бокалами друзья. И все здесь сегодня такие же морские бродяги, так же преданные
морю и парусу. И звучат тосты, которые не произносятся в Москве, а тут,
наполненные особым смыслом, звучат, как музыка. За тех, кто в море! За удобный
ветер! За хода! За удачную швартовку!…
И перед самым уходом – последняя на трап!...
…После ужина мы сыто и неторопливо брели
к тузику и вспоминали со смехом, как Ирина, решила ограничиться «каким-нибудь необычным салатиком» и заказала официанту
«что-нибудь очень национальное и не тяжёлое для желудка». Ей был предложен сильно
национальный греческий салат на ржаной лепёшке по совершенно старинному
эллинскому рецепту. Когда через полчаса светящийся от радости официант принёс
Ире заказанное блюдо, жена потеряла дар речи. Гусик, на минуту прекратил
уминать аппетитные сардинки и, вздёрнув вверх брови, почтительно произнёс:
«Да-а-а, Ириша! Уважаю!». Аня сказала «Ой!»,- и коротко хохотнула, прикрыв рот
рукой. Я крякнул и допил вино в бокале. Дюша с Катей ничего не сказали, они, не
отрываясь, смотрели на блюдо. Там, вальяжно расположившись на внушительного
размера ржаной ковриге, высилась сложная овощная смесь с вкраплениями брынзы и
оливок, истекающая оливковым маслом и щедро посыпанная зеленью.
Я, всегда считавший, что имею
представление, как примерно должна выглядеть порция греческого салата, вынужден
был признаться, что ничего не смыслю в этом вопросе. Размеры салата поражали
воображение. В голову настойчиво лезли тривиальные сравнения с Джомолунгмой
или, на худой конец, – с Тадж Махалом. Съесть всё это Ирине было точно не по силам.
Да, что там Ирине! Этим овощным монстром можно было насытить всю нашу небольшую
компанию. Я задумался о неожиданностях греческого меню, прерванное застолье
продолжилось, а жена принялась за салат.
Ей так и не удалось его победить, но это
никак не испортило её и наше общее впечатление от прекрасного ужина.
|
|
Мы вернулись на яхту, уложили детей спать и, оставив
на хозяйстве Аню в компании ребятишек и романа Дины Рубиной, втроём отправились
в гости на лодку к Игорю. Остаток вечера прошёл под конспиративный шорох
сдвигаемых пластиковых стаканчиков, песни под гитару, яхтенные байки и палубный
трёп. Глубоко за полночь мы вернулись к себе. Из программы пребывания на Эгине
остался последний пункт: восхождение на гору к развалинам храма Афины Афейи. По
причине позднего времени и не очень трезвого состояния трети экипажа экскурсию
было решено провести завтра…
* * *
Наутро, после купания и завтрака, мы забрались в
тузик; Герка, не без определённой лихости, запустил двигатель, после чего наше
перегруженное экспедиционное судно, едва не черпая бортами воду, направилось в
сторону берега. Под весёлое тарахтение лодочного мотора мы вспоминали вчерашний
вечер и весело хохотали в полагающихся местах. Настрой был самый боевой,
настроение шикарное. Вплоть до того самого момента, когда на полпути движок
чихнул пару раз, и тарахтение прекратилось.
Пока Гера, сдвинув на затылок свой
«чегеварский» берет (об этом головном уборе чуть позже) и тихо поругиваясь,
пытался завести непокорный «Меркурий», мы покачивались на небольшой волне
метрах в двухстах от берега и с озабоченностью наблюдали подход к нам со
стороны моря внушительных размеров шаттл-бота – парома, курсирующего здесь между островами,
как междугородний автобус. Его появление добавило ситуации пикантности, а Герке
инициативы. Интенсивность движений его руки, дёргающей заводной тросик,
увеличилась раза в два. Всё бесполезно! Мотор пребывал в прострации и
недовольно фыркал, всем своим видом говоря, чтобы его оставили в покое.
Между тем судно приближалось, а мы
торчали практически прямо на линии его курса, что, согласитесь, было совершенно
неприятно. Два коротких басовитых гудка разнеслись над просторной акваторией
залива. Энергично высказав в нескольких словах всё, что он об этом думает,
Герка плюнул на попытки возбудить мотор, и мы взялись за вёсла…
Скорость, с которой мы гребли в сторону
яхты, уводя неповоротливый тузик из-под парома, наверно поразила бы даже
видавших виды мореходов. Может быть, даже выдавила бы из них скупую морскую
слезу. Непрерывно чертыхаясь, мы работали, как рабы на галерах. В результате
нечеловеческих усилий нам удалось разогнать тузик настолько, что я с большим
удивлением обнаружил бурун за кормой.
Вернувшись на яхту и высадив женщин и
детей, мы с Гусиком принялись разбираться, в чём тут дело. Причина была
обнаружена практически сразу, и она была простой, как огурец и мистичной, как
образование Вселенной. Если бы не судороги по случаю приближения парома, мы
обнаружили бы её ещё тогда, на воде. Краник подающего топливного трубопровода
находился в положении «Off».
Да, да! – топливо просто не поступало из
бака, а без горючего ни один, уважающий себя, двигатель внутреннего сгорания
работать не будет. А мистичность ситуации заключалась в том, что никто из нас, ни я, ни Герман, после нашего ночного прибытия
на яхту краник не перекрывали. Во всяком случае, ни он, ни я, как ни старались,
не могли вспомнить, когда он был перекрыт. Нужно сказать, что мы с Геркой люди
дотошные, а потому, незамедлительно закурив, мы принялись рассматривать все
возможные версии случившегося.
Через некоторое время, когда нам удалось
уже далеко продвинуться в исследовании явлений полтергейста на море и добраться
до влияния локальных всплесков магнитного поля земли на металлические части
запорной арматуры топливопроводов лодочных моторов, появилась Ирина. Она
присела за стол в кокпите, улыбнулась и, подперев ладошками щёки, положила
конец нашему научному диспуту:
- Ну, что, мальчики? Выяснили причину? Хорошо
ещё, что после вчерашнего только топливный краник закрыли и забыли…
Оставив без внимания наши горячие объяснения про «да
мы по чуть-чуть» и «а, что б нам было с двухсот грамм», она снова улыбнулась:
- Ну и ладно! Я – вообще фаталистка. Если не
получилось, значит и не надо нам было на эту гору лезть… Во всяком случае
сегодня. Может, нас Бог уберёг от ещё больших напастей. Если получится – на
обратном пути посмотрим.
На том и порешили. Экскурсия отменилась, тузик был
поднят на борт, а ещё через полчаса мы снялись с якоря и двинулись на запад в
сторону Пороса.
Уходя из залива, я поймал себя на том,
что у меня всё это уже было. Ровно три года назад. Правда в этот раз мне всё же удалось
высадиться в Агиа Марине, побродить по городу и насладиться трапезой в
ресторане, но гора с храмом Афины и в этот раз осталась непокорённой. На ум пришло
воспоминание о загадке закрытого краника. Мистическое место!