Продолжение истории одного плавания. Начало см. Брызги 1, 2, 3, 4, 5.
|
|
После
того, как экипаж закончил практическое занятие по теме «Посадка на мель и
самостоятельное снятие с неё», мы взяли курс на Докос. Минут через сорок ещё
раз осмотрелись под пайолами. Всё было сухо.
На Докосе я предполагал обследовать киль и подводную часть корпуса яхты. Забегая вперёд, скажу, что минут пятнадцать нырял и ощупывал осклизлую подводную часть яхты, но при осмотре не обнаружил никаких видимых повреждений. То ли камни в Греции резиновые, то ли лодки каменные, а, может, мы ёрзали так удачно, - но ни на киле, ни на бульбе видимых повреждений от нашей посадки на мель не осталось.
Добравшись
до Докоса, мы сбросили паруса и вошли в достаточно просторный залив в форме
башмака, под названием Скинтос. Поскольку башмак в районе его пятки и каблука
был наиболее защищён от ветра и волны, то именно здесь он и оказался забит
лодками, как студенческое общежитие тараканами. Сбившись со счёта где-то на
двенадцатой лодке, я бросил подсчёты и на малом ходу стал отыскивать себе
местечко для временного якорения.
Местечко
вскоре отыскалось, и мы бросили якорь метрах в восьмидесяти от песчаной полоски
берега. Справа от нас оказалась красивая шестидесятифутовая гафельная шхуна с
деревянным корпусом, на которой обитал молодой бородатый поляк с двумя юными
спутницами, а слева, – пожилая чета
шведов на 37-й Хансе.
|
|
Поляк внимательно наблюдал
за нашей постановкой на якорь. Его можно было понять: разные люди ходят на
яхтах, а у него такой индпошив, сияющий лаком и бронзой! Испортят ненароком и
выругаться не успеешь. Видимо, удовлетворённый результатами свих наблюдений, он
прокричал мне что-то жизнеутверждающее на польском, улыбнулся и приветственно
махнул мне рукой. После чего, подхватив под локотки своих красоток (в графе
«Особые приметы» про таких пишут: «ноги от ушей»), исчез в недрах своей яхты.
|
|
Я
обернулся налево, чтобы поздороваться со шведскими соседями. Но соседи никак не
прореагировали на приветствие. Шведский старичок, грузный, невысокого роста, с
унылым лицом и очками на мясистом носу, в глубокой задумчивости сидел на
рулевом посту, положив веснушчатые руки на штурвал. Глаза его, увеличенные
очками, были хорошо видны даже на таком расстоянии. Они внимательно смотрели
вдаль, и эта даль не имела никакого отношения к реальности, оставшейся за
границами дедушкиного взгляда и дужек его очков. Его сухопарая супруга, -
короткостриженные волосы, крашенные в цвет «Мальвина», чёрный закрытый
купальник и недовольно поджатые губы, - вообще демонстративно отвернулась в
другую сторону, всем своим видом выражая своё неудовольствие по поводу нашего
прибытия.
В
общем, моё радушное «Hi! Good afternoon!» на полпути
зависло в воздухе и, споткнувшись о полное безразличие, плюхнулось в воду. Мне оставалось только хмыкнуть и
успокоительно буркнуть себе под нос: «Отсель грозить мы станем шведу… Ладно уж,
потерпите нас пару часов; перекусим, искупаемся, и – айда дальше…»
Спустили
тузик. Герман с Анютой, прихватив с собой детей, отправились на нём в сторону
дикого песчаного пляжа, а мы с Иришкой остались на хозяйстве. Лёгкий ветерок
время от времени менял направление и яхты болтались на якорях вслед за ним.
Лодки то неторопливо сближались, то расходились, сохраняя строй по ветру. Эти
плавные, не лишённые эстетики, эволюции зачаровывали.
Мы
подняли бимини, защищаясь от высокого и горячего солнца, искупались по очереди
и, удобно устроившись в кокпите, стали лениво наблюдать за обстановкой и
болтать о том, о сём.
Была
такая книжка, называлась «Если к вам неожиданно пришли гости». Так вот,
примерно через час после нашего прибытия, когда подошли и встали на якорь лодки
Игоря и Юры, когда Гусики и Катя
вернулись с пляжа, когда мы накрыли на стол и принялись за роскошный обед на
свежем воздухе в кокпите, к нам неожиданно прибыл гость. Сначала мы услышали плеск
воды и громкое фырканье в районе кормы, потом в кормовом проёме показалась
лысая голова в тёмно-синих очках для плавания, а следом за ней и весь мокрый
остальной организм мужского пола.
Герка,
оторвавшись от тарелки с супом, удивлённо вскинул брови:
- О!
Ихтиандр!
Ихтиандр
засмеялся, снял очки и оказался Мишкой Тимошкиным. Опа-на! А мы, вроде, не пропустили ни одной заходящей
лодки! Оказалось, что он прибыл сюда чуть раньше нас и встал на якорь подальше
от сутолоки.
От
соучастия в обеде Мишка категорически отказался, сославшись на то, что они
недавно перекусили, и он переполнен едой, а вот предложение выпить мартини с
апельсиновым соком встретил с энтузиазмом. Герка, как, безусловно
непревзойдённый специалист по приготовлению мартини, удалился вниз за
ингредиентами, а мы перешли к обсуждению ближайших планов.
В этот
самый момент озорной греческий ветерок в очередной раз поменял направление и
усилился. Пребывая в игривом настроении, он, видимо, решил, что подошёл тот
самый момент, когда нам, компанейским русским ребятам, неплохо бы поближе познакомится
с настороженными шведскими соседями. Наши лодки стали потихоньку сближаться.
Этот
тонкий намёк на установление более тесных отношений шведы восприняли
неодинаково. Дедушка продолжал невозмутимо восседать за штурвалом в позе
Колумба, высматривающего на горизонте Америку. Бабуля же, напротив, подорвалась
с места и, проявляя нехарактерную для её возраста прыть, как заполошная стала
метаться вдоль борта, бестолково двигая взад-вперёд кранцы по леерам.
Мы тоже
поднялись и вышли на потопчину. Кранцев по борту было достаточно, но я выдал
Мишке резервный, чтобы его (в смысле – кранец), в случае необходимости, можно
было подсунуть в опасное место.
Ну вот,
значит: лодки помаленьку сходятся; дедушка открывает новый континент и не
парится; бабушка хлопочет вдоль борта и тихо матерится по-шведски; мы с Мишкой
стоим «во фрунт» у лееров и готовимся к встрече иностранного судна; Герка в
недрах лодки творит мартини; ветерок – паршивец, – весело хихикает, а яркое солнышко радостно играет бликами на
бутылочном хрустале залива. Дети поели и спят, а наши дамы из партера наблюдают
за мизансценой. Райская идиллия! Просто парадиз какой-то!
Но вот
яхты нежно соприкасаются кранцами. Мы мягко одерживаем их страсть за леера. И
тут истошный крик шведской бабушки разрывает в клочья живописное полотно,
описанное мной в предыдущем абзаце. С искажённым то ли от злости, то ли от
страха лицом она кричит, срываясь на визг:
|
|
- Go away!! Go away immediately!!!
Мы
переглядываемся, не понимая, что могло так возбудить бабушку и почему нам нужно
немедленно убираться отсюда. Пытаясь как-то её утешить, я улыбаюсь и
успокаивающе поднимаю руку:
- It
isn’t a problem, ma’am! Everything is OK!
Мои
слова нужны бабусе, как покойнику иглоукалывание. Она продолжает
неистовствовать.
- We’ll have a damage!! Don’t see? Go away!!
Голос
её вибрирует. Я никак не могу понять: какие повреждения мы рискуем получить? От
чего?! Глаза фрекен мечут молнии. Кроме этих молний нашим яхтам ничто не
угрожает. И я наивно интересуюсь.
- Where you see a danger, ma’am?
Бабушка
решает, что продолжать разговор с бестолковым человеком нет смысла. Она
выкатывает глаза и, хрипя, как удавленник, начинает требовать к ответу
руководство:
- Who’s the captain? Where’s the captain!!?
Я гляжу
на её трясущиеся губы и, отдавая себе отчёт в том, что моё признание её не
обрадует, всё-таки вежливо представляюсь:
- I’m here! I’m the captain. Do you have any other questions?
Фрекен
Бок из всех оставшихся у неё вопросов выбирает самый-пресамый и возмущённо
шипит:
- Why you’re doing nothing?
Как
ничего не делаю? А, что ещё нужно делать? Играть на гармошке? Я понимаю, что
дама, вероятно, не очень в себе, что у неё истерика, неизвестно чем
спровоцированная, и, продолжая разговор, кротко поясняю:
- I’m doing everything, what I must do now. Please, don’t worry!
Бабушка
полагает, что моя компетенция недостаточна, как недостаточны и предпринимаемые
мной действия. Мой спокойный тон её раздражает, и она снова срывается на крик:
- Let start your engine and leave now!!! Now!! Do
you hear?!
Я бы с
радостью уехал от этой мегеры, но лучше это сделать через пару минут, когда
лодки разойдутся. Делаю попытку довести это до сведения madam.
- Listen to me, ma’am. We can’t depart
now. It’s wonder, why you don’t understand… Wait a minute… Поберегли бы вы
себя, мамаша! - добавляю я в конце с глубоким чувством по-русски.
Наш
оживлённый диалог на корявом английском наконец привлекает внимание шведского
Колумба. Видимо убедившись в отсутствии Америки на горизонте, потомок гордых
викингов встаёт, поворачивает свои телескопы в нашу сторону и, оттопырив ухо
ладонью, торжественно вопрошает:
- What’s the matter? Who’s the captain?
У меня
– дежа вю. Похоже, придётся пересказывать дедушке краткое содержание первой
серии. Продолжая этот театр абсурда и соперничая в терпеливости со светилами
психиатрии, я кричу:
- I introduced myself to your wife already. But,
If it’s so important for you… I’m the captain. Боже, как вы мне
надоели!
С моими
последними словами лодки тихонечко отошли друг от друга. Вербальный пятиминутный
конфликт на русско-шведской границе завершился. Обошлось без кровопролития. На
нашей лодке. На территории шведов было неспокойно. Бабушка перенесла весь свой
нерастраченный боевой пыл на дедушку. Первые артиллерийские залпы обрушились на
голову Колумба, когда наши яхты ещё не успели разлепиться. Ответный ружейный
огонь был слабым и не мог соперничать с интенсивностью натиска наступающей
стороны.
Появившийся
из недр лодки со стаканами приготовленного мартини, Герка бросил недоумённый
взгляд в сторону театра военных действий и поинтересовался:
- Чего
это у вас тут происходит?
В ответ
я только махнул рукой:
- Со
шведами слиплись. Сейчас расскажем…
Мишка,
всё ещё с кранцем в руке, сочувственно посмотрел в мою сторону.
-
Андрюх, да ну их в баню! Поехали, - рядом с нами встанете...
-
Поехали!
Когда
мы выбрали якорь и направились в сторону Мишкиной лодки, оперативно-тактическая
обстановка на шведской яхте стабилизировалась, боевые действия приобрели
позиционный характер. Дедушка ушёл в глухую оборону и снова устроился на
рулевом посту наблюдать горизонт: его эпоха великих географических открытий всё
ещё не наступила. Фрекен Бок, видимо истратив все боеприпасы, оставила супруга
в покое и, в наполеоновской позе, скрестив руки на груди, провожала нас хмурым,
но победным взглядом.
Через
пять минут мы бросили якорь метрах в тридцати по носу Мишкиной лодки. Двое из
его экипажа сосредоточено ловили рыбу на корме, ещё одна пара загорала на
каменистом склоне горы. Берег от нас был метрах в сорока, глубина резко понижалась
прямо от уреза воды, якорь лёг на десяти метрах, ветер дул вдоль береговой
линии, мартини ждал своего часа на столе и настроение, подпорченное
международным конфликтом, неуклонно росло с каждой минутой.
После
второго бокала мы уже напрочь забыли и про «фрекен Бок», и про её Колумба. В
кокпите шло жаркое обсуждение покорения Мальты, Сицилии и Эоловых (они же –
Липарские) островов. Поход планировался через год, но это ничуть не снижало
живого интереса к нему. В разгар построения планов, когда мы уже шли Мессинским
проливом в сторону Таормины и Сиракуз, Герка, вынес наверх очередную порцию
своего фирменного мартини. После того, как стаканы были розданы, Гусик вытянул
шею и прищурился, устремив свой взгляд через кокпит в сторону Мишкиной лодки.
Последовала короткая, но многозначительная пауза, а затем деликатный вопрос:
-
Ми-и-иш, а твоя, часом, не ползёт на якоре?
Мы
дружно повернули головы. Мишкина лодка всё также стояла позади нас, но тридцать
метров, отделявших нашу корму от носа Тимошкинской яхты, явно увеличились раза
в полтора-два. Отхлебнув мартини, все отметили, что цепь свисает с носового
роульса неестественно вертикально. Якорь явно не держал.
- Миш,
а ты сколько цепи отдал?
-
Метров двадцать пять-тридцать…
-
Вообще-то маловато…
- Ну, в
принципе, три-четыре глубины… Нормально должно быть… Ветер несильный, течения
нет… Фигня какая-то!
- Дно
здесь песчаное… Может из-за этого?
Продолжая
наблюдение, мы сделали ещё по глотку. Герка налил себе водки:
- А
твои-то обмороки на корме, - они, что не видят, что лодку тащит?
- Да
они там все в рыбалке! Наверно не замечают…
Мишка
допил свой мартини, после чего встал с таким видом, как, если бы на нём был
смокинг, и он застегнул его на все пуговицы и поправил бабочку. Фраза, которую
он затем произнёс, достойна того, чтобы привести её здесь дословно:
-
Извините, господа, но обстоятельства складываются таким образом, что я вынужден
прервать моё дальнейшее пребывание на вашей лодке. Ещё раз прошу меня простить,
но мне кажется, что ситуация требует моего непосредственного вмешательства.
Спасибо за гостеприимство, мне нужно идти!
Я
предложил ему догнать лодку на нашей
яхте, но Миха наотрез отказался: «Да не выдумывай! Тут и плыть-то всего ничего.
Сам доберусь.» С этими словами он прыгнул за борт и, мощными гребками рассекая
воду, достаточно быстро добрался до своей беглянки.
Наблюдая,
как Мишка переставляет лодку, Герыч, приподняв брови, афористично заметил:
-
Выдержка – качество, свойственное не
только коньяку... За это и выпьем!